О дядя Паша – царь Соломон! Рог Изобилия держишь ты в могучих руках! Караван верблюдов призрачными шагами прошествовал через твой дом и растерял в летних сумерках свою багдадскую поклажу! Водопад бархата, страусовые перья, кружева, ливень фарфора, золотые столбы рам, драгоценные столики на гнутых ножках, запертые стеклянные колонны горок, где нежные желтые бокалы обвил черный виноград, где мерцают непроглядной тьмой негры в золотых юбках, где изогнулось что-то прозрачное, серебряное .» («На золотом крыльце сидели…») «Чайник вскипел. Заварю покрепче. Несложная пьеска на чайном ксилофоне: крышечка, крышечка, ложечка, крышечка, тряпочка, крышечка, тряпочка, тряпочка, ложечка, ручка, ручка. Длинен путь назад по темному коридору с двумя чайниками в руках. Двадцать три соседа за белыми дверьми прислушиваются: не капнет ли своим поганым чаем на наш чистый пол? Не капнула, не волнуйтесь. Ногой отворяю готические дверные створки. Я вечность отсутствовала, но Александра Эрнестовна меня еще помнит. Достала малиновые надтреснутые чашки, украсила стол какими-то кружавчиками, копается в темном гробу буфета, колыша хлебный, сухарный запах, выползающий из-за его деревянных щек. Не лезь, запах! Поймать его и прищемить стеклянными гранеными дверцами; вот так; сиди под замком. Александра Эрнестовна достает ч у д н о е варенье …»

Метафоры и сравнения Толстой оригинальны и естественны, она не обходит вниманием бытовые подробности жизни женщины. В традициях патриархальной культуры домашние обязанности, а в том числе и все, что касается кухни, вменяются женщине, в этом видится ее гендерная роль и предназначение во взаимодействующей паре мужчина/женщина.

Можно сказать, что и героя-мужчину Толстая наделяет чисто женским вниманием к мелочам. Симеонов «…ставил чайник, стирал рукавом пыль со стола, расчищал от книг, высунувших белые язычки закладок, пространство, устанавливал граммофон, подбирая нужную по толщине книгу, чтобы подсунуть под хромой его уголок, и заранее, авансом блаженствуя, извлекал из рваного, пятнами желтизны пошедшего конверта Веру Васильевну - старый, тяжелый, антрацитом отливающий круг – с каждой стороны по одному романсу». Не упущено и то, как он «… устанавливал иглу, прищуриваясь на черносливовые отблески колыхающегося толстого диска, и снова слушал, томясь, об отцветших давно, щщщ, хризантемах в саду!» Эти мысли героя прерывает закипевший чайник. Так и соседствуют у Толстой бытовое и бытийное, граница между которыми размыта иронией автора. И это не входит в противоречие с правдой характера, ибо уже давно замечено, что в этом рассказе Он и Она поменялись гендерными ролями: Он по-женски чувствителен и мечтателен. Она – не зря исполнительница мужского романса.

«Предметность» одиночества в этом рассказе также выписана женской рукой, но у Толстой это неотрывно от символа: «Одиночество ест со сковородки, выуживает холодную котлету из помутневшей литровой банки, заваривает чай в кружке - ну и что? Покой и воля! Семья же бренчит посудным шкафом, расставляет западнями чашки да блюдца, ловит душу ножом и вилкой, - ухватывает под ребра с двух сторон, - душит ее колпаком для чайника, набрасывает скатерть на голову, но вольная одинокая душа выскальзывает из-под льняной бахромы, проходит ужом сквозь салфеточное кольцо и - хоп! лови-ка! она уже там, в темном, огнями наполненном магическом кругу, очерченном голосом Веры Васильевны, она выбегает за Верой Васильевной». Обилие бытовых деталей передается – уже в другом рассказе – и самой смертью: «За углом, на асфальтовом пятачке, в мусорных баках кончаются спирали земного существования. А Вы думали - где? За облаками, что ли? Вот они, эти спирали, торчат пружинами из гнилого разверстого дивана» («Милая Шура»).

Из изученных нами произведений женской прозы только в рассказах Татьяны Толстой образ пространства – городской квартиры – выходит за пределы гендерного обыденного мира, поданного через восприятие женщины, в рамках ее индивидуальных переживаний. В рассказе Т. Толстой «Факир» городская квартира вписана в образ высотного дома, символ тоталитарной власти (что соответствует и историческим реалиям). Автор не забывает сказать о «всяких зодческих эдакостях, штукенциях и финтибрясах». Обилие подтверждающих эту мысль деталей тоже подтверждает склонность женского взгляда к подробностям, но ироническая жестокость этого взгляда диктует автору совсем иное направление мыслей. «Так и чудится, что сейчас протрубят какие-то трубы, где-то ударят в тарелки, и барабаны сыграют что-нибудь государственное, героическое». «Черный провал первых этажей», как и окружающая Москву «бездна тьмы», своей контрастностью вносит тревожно-трагическую ноту и в описание городских квартир, которые жмутся на московских окраинах (называемых теперь спальными районами).

Жизненный и творческий путь писателя
Василь Владимирович Быков родился в 1924 году на Витебщине в деревне Череновщина, в крестьянской семье. Детство было скупое на радости и трудное, как и всё то время. После окончания семилетки Быков поступил на скульптурное отделение Витебского художественного училища, но не закончил его и снова вернулся в деревню. Окончив среднюю школу ...

Литература Болгарии
Болгария, некогда стоявшая во главе славянской образованности, больше всего пострадала от турецкого ига и в XVII столетии почти совершенно утратила свою письменность. Едва ли не единственным литературным произведением Болгарии XVII века является «Слово о страшном суде», сохранившееся в Люблинской библиотеке. Но и это произведение не был ...

Тема общенародного единства и героизма в «Повести о битве на р.Калке»
1-е столкновение русских с монголо-татарами в 1223 г. Летописные повести об этой битве сохранились в 2 списках – Новгородская, Лаврентьевская летопись. Повесть создавалась, скорее всего, в дружинной среде и автор был из Галицко-Волынских земель. Повесть последовательно и обстоятельно рассказывает о появлении неизвестного народа на гра ...