Разговоры о том, что всякая революция сопровождается кровопролитием, не вызывает у писателя решительно никакого сочувствия: «Давеча прочитал про расстрел 26 как-то тупо». Он чувствует, как события с каждым днем меняют его ощущения мира, притупляют его человеческую и художественную чуткость. Поэтому он и «старается ужасаться», заставляет себя разбивать на числа, раскладывать их на единицы человеческих судеб, видеть за каждым слагаемым «искривленное предсмертной судорогой лицо, застывшее выражение ужаса в глазах».

Важнейший мотив книги Бунина – отстаивание общечеловеческих ценностей, которые попирались в «окаянные дни». Для И. Бунина революция стала не только «падением России», но и «падением человека», она разлагает его духовно и нравственно. Огромный исторический сдвиг, произошедший в стране, выворачивает гигантские пласты, срезает верхний тонкий культурный слой почвы, приносит невиданные «типы улицы». Писатель бродит по неузнаваемым улицам, вглядывается в лица новых хозяев, чтобы запечатлеть в памяти, донести их до потомков. Для Бунина народ – «это всегда – глаза, рты, звуки голосов, . речь на митинге – все естество произносящего ее» И перед читателем предстают лица, характеры, мысли народные. «Говорит, кричит, заикаясь, со слюной во рту, глаза сквозь криво висящее пенсне кажутся особенно яростными. ( .) И меня уверяют, что эта гадюка одержима будто бы "пламенной беззаветной любовью к человеку", "жаждой красоты, добра и справедливости!» Для Бунина этот тип лишь «производное», «пена» во время шторма. Своего классового врага он представляет четко: «Закрою глаза и все вижу как живого: ленты сзади матросской бескозырки, штаны с огромными раструбами, на ногах бальные туфельки от Вейса, зубы крепко сжаты, играет желваками челюстей . Вовек теперь не забуду, в могиле буду переворачиваться!»

Бунин отмечает в книге, что люди в разных городах кажутся ему одинаковыми, пугающими злым выражением лиц. Сами города становятся безликими, серыми. Другой преобладающий цвет – красный. Он вспоминает Петербург 1917 года. «Невский был затоплен серой толпой, солдатней в шинелях внакидку, неработающими рабочими, гуляющей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков и папиросами, и красными бантами, и похабными карточками, и сластями, и всем, что просишь. А на тротуарах сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой навозный лед, горбы и ухабы». Москва 1918 года встает перед ним «жалкая, грязная, обесчещенная, расстрелянная и уже покорная, .» Ватаги «борцов за светлое будущее», совершенно шальные от победы, самогонки и архискотской ненависти, с пересохшими губами и дикими взглядами, с тем балаганным излишеством всяческого оружия на себе, каково освящено традициями всех «великих революций». В Одессе Бунин отмечает, что подбор лиц удивителен, казалось ему, что и не уезжал из Москвы. «Какая, прежде всего грязь! Сколько старых, донельзя запакощенных солдатских шинелей, сколько порыжевших обмоток на ногах и сальных картузов, которыми точно улицу подметали, на вшивых головах! А в красноармейцах главное – распущенность. В зубах папироска, глаза мутные, наглые, картуз на затылок, на лоб падает "шевелюр». Многое в поведении людей Бунин объясняет помешательством, каким-то дьявольским наваждением.

Среди этого безумия Бунин неожиданно выделяет фигуру военного «в великолепной серой шинели, туго перетянутого хорошим ремнем, в серой круглой военной шапке, как носил Александр Третий. Весь крупен, породист, блестящая коричневая борода лопатой, в руке в перчатке держит Евангелие. Совершенно чужой всем, последний могиканин». Он противопоставлен толпе. Он символ ушедшей России. Важной деталью в его образе является Евангелие, заключающее в себе святость старой Руси. Таких образов у Бунина встречается немало. «На Тверской бледный старик-генерал в серебряных очках и в черной папахе что-то продает, стоит скромно, скромно, как нищий . Как потрясающе быстро все сдались, пали духом!» Ивану Алексеевичу тяжело и горько видеть, насколько унижены и опозорены все те, кто составлял славу и гордость страны. Скорбью и негодованием пронизаны страницы бунинского дневника.

С.А.Клычков
В своей автобиографии С.А. Клычков с огромной любовью пишет о деревне Дубровки, где он родился в июне 1889 года. Отец хотел видеть сына образованным человеком, и на одиннадцатом году С.Клычкова повезли в Москву на учёбу. Но впечатлительный и стеснительный деревенский мальчик, впервые увидев золотые эполеты учителей, услыхав бойких и нар ...

Пространство и вещь как философско-художественные образы
Изучая пространство, Бродский оперирует не Эвклидовыми «Началами», а геометрией Лобачевского, в которой, как известно, параллельным прямым некуда деться: они пересекаются. И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут, тут конец перспективы. Пространство для поэта бесконечно, но это ...

"Девочки"
Следующий цикл "Девочки" ярко выделяется на фоне остальной прозы Людмилы Улицкой. В нем с тонким психологическим мастерством изображен мир девочек-подростков, особое возрастное восприятие действительности, которое, в конечном счете, определит ход их жизни. Человек формируется в детстве - это известное утверждение писательница ...