«Великий дурман» – так называлась лекция о большевизме и его истоках, прочитанная И. А. Буниным в 1919 году в Одессе. Разоблачению «великого дурмана» в той или иной степени посвящены все публицистические выступления писателя на страницах эмигрантской прессы 20-х годов.

Бунин, до революции не принадлежавший к числу писателей с «политическим направлением», оказался человеком глубоко гражданственным. В канун Октябрьской революции и мироощущение, и гуманистическая направленность творчества характеризуют Бунина как прогрессивно мыслящего человека. Он считал, что лишь дворянство, с его высокой культурой, способно управлять Россией. Он не верил в разум и творчество народных масс (повесть «Деревня» наглядно продемонстрировала это). Идея управления государством темными, невежественными людьми была для него чудовищной. В социальной борьбе он усмотрел только разрушение, душевное ожесточение, кровопролитие, падение культуры. Революция действительно принесла эти горькие последствия. Болезненные предчувствия Бунина были во многом справедливы.

Революция осмысляется Буниным отчасти как следствие действия роковых сил самого исторического процесса, отчасти как следствие действия разрушительных, жестоких инстинктов, таящихся в душе русского человека (мужика по преимуществу). Хорошо зная эти инстинкты, писатель понимал, что без кровопролития в нашей стране власть поменяться не может, но такого он не ожидал. «Я был не из тех, кто был ею застигнут врасплох, для кого ее размеры и зверства были неожиданностью, но все же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймет никто, ее не видевший. Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать» – так написал он уже в 1952 году.

Бунин характеризует революцию как начало безусловной гибели России в качестве великого государства, как развязывание самых низменных и диких инстинктов, как кровавый пролог к неисчислимым бедствиям, какие ожидают интеллигенцию, трудовой народ, страну.

Дневниковые записи И.А. Бунина 1917 года обрываются строками 21 ноября: «12 часов ночи. Сижу один – слегка пьян. Вино возвращает мне смелость, мудрость, чувственность, ощущение запахов и прочее… Передо мною бутылка №24 удельного. Печать, государственный герб. Была Россия. Где она теперь? О, боже, боже…». Так встретил Бунин Октябрьскую революцию, по его определению – «окаянные дни».

Бунинский дневник 1918 (Москва) и 1919 (Одесса) годов появился в 1935 году в десятом томе берлинского собрания сочинений Бунина под названием «Окаянные дни». Именно здесь яснее всего выясняются причины, заставившие писателя покинуть страну.

Эту книгу у нас обходили молчанием, или бранили. Это началось после революции, когда под запретом оказались произведения, объявленные антисоветскими. Их не разрешалось печатать потому, что произведения указывали на негативные стороны революции, предупреждали об их опасности для будущего России. Из литературы и общественной жизни были вычеркнуты роман «Мы» Е. Замятина, сборник «Из глубины», письма В. Короленко к А. Луначарскому, «Несвоевременные мысли» М. Горького. И можно только предполагать, каково было бы их воздействие на общественное и индивидуальное сознание людей. Возможно, знание этих произведений в свое время приостановило бы массовое одурманивание людей идеей строительства коммунизма.

Существование этой книги никогда не было тайной, «официальному» советскому литературоведению «Окаянные дни» были известны, и исследователи творчества И. А. Бунина должны были как-то увязывать признания автора с социалистической действительностью и с признанием Бунина замечательным русским художником. Самое «простое» решение приняло «Литературное обозрение», сократив «нестерпимо грубые выпады в адрес Ленина», – и не надо ничего комментировать. Более смелые критики пытались обойти вниманием «Окаянные дни», не заметив или не придав им должного значения. К примеру, А. Нинов утверждал, что «Окаянные дни" дают» почти клиническую (!) картину разрушительной внутренней ломки, пережитой им в это время, с художественной стороны не имеют никакой ценности: «Нет здесь ни России, ни ее народа в дни революции. Есть лишь одержимый ненавистью человек. Эта книга правдива лишь в одном отношении – как откровенный документ внутреннего разрыва Бунина со старой либерально-демократической традицией».

Предшественники и последователи.
«Традиция - это всегда диалог, не исключающий полемику, продолжение начатого предшественником разговора о жизни, возвращение к поставленным им проблемам и попытка их решения уже на новом уровне, с иных общественно-исторических и эстетических позиций. Этот диалог включает в себя отношение к миру и человеку, а не только образно-стилевую м ...

Выводы
Такова философия предромантической литературы. Она выразила недовольство буржуазным прогрессом, примитивностью, механистичностью просветительского рационализма, но ничего лучшего, кроме мистики и идеализации средневековья, не могла предложить своему поколению. Когда свершилась Французская революция, романтизм и на первых порах реакционн ...

Основная часть
В конце жизненного пути Николай Семенович Лесков, оценивая созданное им за три десятилетия подвижнического служения литературе, сказал А. И. Фаресову, своему первому биографу; "Сила моего таланта в положительных типах . Эти "Однодумы", "Пигмеи", "Кадетские монастыри", "Инженеры-бессребреники" ...