Иначе рисует Толстой Наташу и «особенную» любовь к ней Пьера. Он с трудом узнал Наташу, но когда она улыбнулась, его охватывает давно забытое счастье. Пьера поражает облик теперешней Наташи: «Ее нельзя было узнать, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь не было и тени улыбки, были одни глаза, внимательные, добрые и печально-вопросительные». Эта печаль не только из-за личных утрат: на лице Наташи отразились все печали людей, столько переживших за последний год. Наташа не только свое горе понимает — она умеет проникнуться страданиями другого человека, понять их. Она слушала рассказ Пьера о его приключениях «на лету ловя невысказанное еще слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце». Так может слушать только человек, сердце которого раскрыто для других людей, человек, в котором бьется живая жизнь. Теперь в финале, после эпических и трагических глав, звучит лирическая песня любви. Из этой темы любви двух человек друг к другу вырастает тема любви к жизни. Много сделали люди, чтобы прекратилась жизнь, и главное преступление против жизни — война. Но война кончилась, уходят в прошлое страдания, которые она принесла. Раны зарубцовываются. В конце романа Толстой утверждает право людей на любовь, на счастье, на жизнь.

Наташа меняется под влиянием любви к Пьеру. Она смотрит на него «блестящими, оживленными глазами». Оживленными, потому что в них проснулась любовь к жизни. У нее появляется и шаловливая улыбка. «… Сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения»; ей было радостно и весело. Как в исканиях Пьера и Андрея отразилось богатство человеческого разума, жажда человека к познанию смысла жизни. Так в развитии Наташи отразилось все богатство настоящего человеческого сердца, с его способностью к бесконечной тоске и бесконечному счастью. Наиболее дорога Толстому в романе «мысль народная». И эта мысль выразилась в образе Наташи. Страдания и радости Наташи синхронно повторяют страдания и радости народа. Народ расстается со своим имуществом, ибо какое-то чувство было в нем сильнее привязанности к вещам. Наташа требует, чтобы раненым отдали подводы, и в ее голосе гнев против тех, для кого вещи важнее людей. Народ переживает трагедии утрат. Наташа, как и тысячи русских женщин, ухаживает за раненым на поле сражения любимым человеком. Смерть близких, разрушение городов и сел принесли тоску России. Наташа после смерти князя Андрея уходит в свою печаль, и ей кажется, что после всего выстраданного не может быть жизни. Но вечен народ, вечна жизнь. Не случайно Толстой изображает возвращение Наташи к жизни после того как он рисует возрождение из пепла Москвы. В Москве все было разрушено, кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимого. Это могущественное и неразрушимое — сила народной жизни. Казалось бы, все разрушено и в душе Наташи, но осталось нечто «неразрушимое» — сила жизни, надежда на счастье. Вечен народ, вечна любовь, вечна жизнь. Это то, к чему приводит нас Толстой в конце романа. Это его миросозерцание: вера в вечность народа, в вечность жизни, ненависть к войнам, убеждение в необходимости упорных поисков истины, отвращение к культу личности, прославление чистой любви, презрение к индивидуализму, призыв к единению людей. И это миросозерцание и является основой романа Толстого.

Роман Толстого был воспринят как шедевр мировой литературы. Г.Флобер высказал свое восхищение в одном из писем к Тургеневу (январь 1880 г.): «Это перворазрядная вещь! Какой художник и какой психолог! Два первых тома изумительны… Мне случалось вскрикивать от восторга во время чтения… Да, это сильно, очень сильно!» Позднее Д.Голсуорси назвал «Войну и мир» «лучшим романом, какой когда-либо был написан».[6]

Эти суждения выдающихся европейских писателей общеизвестны; они много раз цитировались в статьях и книгах о Толстом. В последнее время впервые опубликованы многие новые материалы, свидетельствующие о всемирном признании великой эпопеи Толстого. Они собраны в 75-м томе «Литературного наследства» (вышел в 1965 г.).

Поэтика суждений
Поэзия Иосифа Бродского имеет особенное философское измерение. Как заметил М. Ю. Лотман, многие стихотворения Бродского могут рассматриваться как обобщающие суждения, соединенные цепью образов83. Частая у Бродского строка — или простое суждение типа «А есть В», или суждение сложное, в котором пропозиции соединены между собой согласно пр ...

Антиутопия Замятина «Мы»: роль государства и связь с романом «Что делать?»
В XX веке некоторые из идей утопических идей реализовались при формировании тоталитарных государств, в том числе Советского Союза. Но на практике оказалось, что ни одна из теорий всеобщего развития и счастья общества неэффективна, а порою наоборот деструктивна и губительна. И на смену романам-утопиям приходят антиутопии, аллегорично пов ...

Любовь как способ манипулирования человеком
Шекспиру принадлежит образная модель мира в виде театральных подмостков с идеей-концептом о том, что человеческая жизнь представляет собой неисчерпаемую возможность творить собственную судьбу по своему усмотрению, играя многочисленные роли. Игра в данном случае имеет много общего с чудом, то есть некоей сущностью, субстанцией (правда, н ...