Репрезентируемый самой женщиной ее внутренний мир оказывается несравнимым по парадоксальности и глубине с мужскими характеристиками женщины. Мы, по крайней мере, такого аналога не знаем.

В других вариантах характера женщины-матери подчеркивается жертвенный подвиг во имя ребенка на протяжении всего жизненного пути. В рассказе «Как ангел» дочь Ангелина из ангелообразного ребенка превратилась в «мощную и буйную» идиотку, стала вечной мукой матери. Последняя, теперь семидесятилетняя старуха, терзаемая мукой о будущем дочери, мечтает, что «они все умрут как-нибудь вместе». Героиня одного из последних рассказов «Спасибо жизни» не отказывается от личных интересов, но все равно многое в ее судьбе зависит от состояния дочери-шизофреника. В образе М.И. ее боль и материнское отчаяние не акцентируются, но это тоже тот случай, когда автор рассчитывает на понимание читателя.

В рассказе «Случай богородицы» Петрушевская добавляет в повествование нотки психоанализа – мать все время рассказывает сыну о родах: «Ей было всего восемнадцать лет и у нее был один случай на сто, случай Богородицы, смеялась она». Она легла на родильный стол девственницей, врач не стал вмешиваться хирургическим путем и женщиной ее сделал сын… «Она рассказывала ему это в темноте, когда он уже лежал на своей раскладушке, подоткнутый со всех сторон одеялом, а она переодевалась на ночь и залезала коленями к себе на кровать, обтирая с сухим звуком ступню о ступню. Он лежал, глядя в потолок и стиснув зубы от ужаса. Эти слова — девственница, роды — он только еще начинал искать в словарях и энциклопедии, в этих словах было что-то невыносимо запретное, тайное, нужное, чего нельзя нарушать и что должно было накапливаться в нем постепенно, чтобы он в конце концов мог с этим смириться. Но мать не щадила его. Она как будто стосковалась по родной семье, которой у нее давно не было, и только ждала, когда немного вырастет сын, чтобы приблизить себя к нему еще больше, объяснив ему, насколько он принадлежит ей, насколько он ее». Петрушевская так и не дает понять читателю до конца: то ли у матери влечение к собственному сыну, то ли это способ заполнить одиночество, получить недополученные нежность, тепло, участие.

Не только безымянная героиня рассказа «Случай Богородицы», но и другие героини Петрушевской, как правило, одиноки и несчастны. Поэтесса Анна Адриановна («Время ночь») для многих критиков стала неким архетипом жертвы: она растит больного внука от беспутной дочери Алены, которая ненавидит свою мать, Анна Адриановна подвергается издевательствам со стороны вернувшегося из тюрьмы сына, заботится о своей больной матери. Болеет душой за брата Андрея – пьяницу и бывшего заключенного. Как уже замечено по этому поводу, скорее всего в жизни вообще уже не осталось бед, о которых так или иначе не упоминала бы Л.Петрушевская (Щеглова, 2001).

Здесь возникает немало ассоциаций и с Достоевским, и с ранним рассказом К. Федина «Анна Тимофеевна». Но Петрушевская не повторяет «мужскую» прозу, у нее есть своя «изюминка». Следуя закону уже постмодернистской художественности, она не разрабатывает систему причинно-следственных связей, оставляя критикам, этого не учитывающих, много недоуменных вопросов (они сформулированы Е.Щегловой вместо заключительного кредо). «Чересчур большой простор для фантазии, предоставленный писательницей в каждом их этих случаев, оборачивается, по-моему, бездонной психологической ямой… У каждого из нас (или у знакомого наших знакомых) есть подобные примеры: где-то дети ненавидят родителей и выживают их дома, у кого-то нищета царит такая, что в счет идет каждая картофелина, где-то сын тащит из дому последние вещи на наркотики, а кто-то страдает у постели безнадежно больного ребенка. Все мрак, все ужас, и Л.Петрушевская концентрирует это на пространстве своей прозы в немыслимой степени» (Щеглова, 2001). Отсюда и отмеченный тем же критиком факт: рассказы Л.Петрушевской вообще как бы сворачиваются в комок; скомканная, нервическая скороговорка-невнятица заменяет и психологию персонажей, и подоплеку ситуаций.

«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Патриотизма и героизм донских казаков. Историзм повести
Их 95 дневная осада Азова в 1641г – форма донесения (официально-деловой жанр) – просьба к русскому царю взять под свою опеку крепость Азов). Поэтическая особенность – в центре повествования собирательный, коллективный герой – героический казачий гарнизон крепости как единое целое, а не 1 человек (казаки – беглые холопы по большинству). ...

Стилистические особенности описания батальных сцен в поэзии М.В.Ломоносова и Г. Р. Державина. Использование поэтических средств Ломоносовым в про­изведениях на героическую тему
Война — это всегда потрясение, всегда горе и несчастье для народа. У Ломоносова война — «буря шумная», «зверское неспокойство». В оде 1742 г. Россия сравнивается с «сильным вихрем», а Швеция—с гонимым из полей «прахом» (8, 87); в трагедии «Тамира и Селим» Мумет уподобляет татарские орды на Кулико­вом поле «буре шумной», Нарсим «тучей бу ...

Патриотизм в «Севастопольских рассказах» Л. Н. Толстого.
Блистательно искусство Толстого — военного писателя развернулось в цикле «Севастопольских рассказов». Толстой писал о защитниках Севастополя как наблюдатель, очеркист. Он сам был участником этих событий. В заглавии каждого рассказа намеренно точно обозначено время: “Севастополь в декабре месяце”, “Севастополь в мае”, “Севастополь в авг ...