«Проза Л. Петрушевской ситуативна, так как в центре повествования семейно-бытовые события, окружающие женщину. Однако самые обычные житейские истории пронизаны различными мотивами (литературными, библейскими), а также многочисленными мифами. Картина мира Петрушевской в своей основе имеет мифологическую модель. Отмечены мифом все уровни текста: семантический, стилистический, семиотический, сюжетно-композиционный, уровень культурных ассоциаций. Основными концептами для автора становятся Человек, Женщина, Мужчина, Ребенок, Жизнь, Смерть, Судьба, Время, Пространство» (Бастриков, 2004).

В соответствии с семантикой рассказов Петрушевской литературовед подчеркивает, что для Петрушевской важна, в первую очередь, судьба женская (обычно несчастная), поэтому в центре ее текстов стоит Она (Женщина) и лишь потом появляется Он (Мужчина), как правило, данный схематично, иногда не имеющий даже имени. Эта архетипическая пара (Он и Она) действуют под влиянием обстоятельств, как правило, враждебных. Обстоятельства являются событийным наполнением Судьбы. В их роли могут выступать болезни, таинственные встречи/не встречи, ранние страшные смерти». А.Бастриков подробно рассматривает возможные архетипы женской судьбы. «Петрушевская, следуя мифологической модели, относит свою героиню к определенному архетипу: несчастная женщина, бездетная жена, нелюбимая жена, покинутая жена, незамужняя женщина, пьющая женщина, одинокая мать и др. Прозвище-архетип сопутствует герою на протяжении всего действия и эксплицируется при каждом его появлении: Таня-валькирия, Лера-плакальщица» (Бастриков, 2004).

В своих рассказах и повестях Людмила Петрушевская последовательно устраняет женственность в патриархальном ее понимании. Женщина как таковая умерщвляется автором (очень показательно название раздела последней книги рассказов и повестей — "Реквиемы"), где место героини занимает некое бесполое, асексуальное, замученное бытом "облезлое" существо, в пределе стремящееся к нулю. Эта стратегия аннигиляции женского начала внутренне связана с художественным методом Л. Петрушевской, который критики определяют как неокритический реализм, "гиперреализм". Автор нагнетает и концентрирует в своих героях и ситуациях как зло, социально детерминированное, так и зло, мотивированное несовершенством человеческой природы (или необъяснимо спонтанное). Петрушевская сгущает краски в изображении ужасов повседневной жизни, поэтому ее метод часто определяется как "гиперреализм", "натурализм", "жесткий" реализм. Но главное в том, что «женщина у Петрушевской внешне всегда поставлена в самые унизительные обстоятельства. Но при этом она совсем не предстает маленькой, забитой и униженной. Она – целый мир, к которому мужчина относится как часть к целому» (Касаткина, 1996).

И все же героини Петрушевской талантливы в своем страдании. Именно в этой мысли пафос статьи Д.Рыковой, писавшей, что для Петрушевской же одинаково важно и страдание молоденьких девушек, и старух, и уже ни о чем не мечтающих конченых алкоголичек, и мечта мелких служащих разбогатеть: «Нечего есть, бедность, работа за гроши, тараканы в коммунальной комнате, муж пьет, бьет или ушел к другой, сын в тюрьме, мать в психбольнице, дочь неожиданно рожает «нет денег, нет вообще денег, вот и все» (Рыкова, 2004, с. 179). «Писательница выявляет нечто вроде национального женского архетипа – женщины, погруженной в бытовые (неразрешимые) проблемы, выносливой, глубоко одинокой, несмотря на многочисленные родовые связи. У Петрушевской все и правы, и виноваты одновременно: все зависит от обстоятельств в судьбе каждой героини, а обстоятельства по существу всегда одинаковы, то есть враждебны» (Бастриков, 2004). Для героинь Петрушевской нет «добра и справедливости распределения между всеми жаждущими, нет того, о чем мечтали мыслители всех времен и народов, нет общего, делимого поровну, а каждый сам по себе, нет равенства и братства, нет свободы подойти и взять, подойти и съесть все, что хочешь, войти и поселиться на любой кровати, остаться в гостях, где понравилось…» (Сушилина, 2001). Ироничная Петрушевская хорошо понимает не только всю утопичность желаний своей душевнобольной героини Ангелины («Как ангел»), но и свойственную ей боль за несовершенство мира. Авторское неприятие мира подтверждается вариациями очень похожих женских судеб, составленных из нескончаемой цепь несчастий.

"Дядя Ваня". Стилистические особенности спектаклей
Продолжением главной темы "лишнего человека" драмы "Иванов" стала пьеса А.Чехова "Дядя Ваня". В отличие от первой пьесы драматурга к "Дяде Ване" обращались многие театры Беларуси. За период с 1980 – 2008 г. первым кто поставил "Дядю Ваню" был режиссер Ю.Лизингевич в Национальном академи ...

Революционно-романтическая проза: идеалы и утопиию Литература.
Она включает в себя большое количество произведений, которые неизменно считались шедеврами отечественной литературы: «Падение Даира» А.Малышкина, «Чапаев» Д.Фурманова, «Железный поток» А.Серафимовича, «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова, «Разгром» А.Фадеева. Входит в состав романтической прозы и пласт литературы, которая была запрещена по пр ...

Заговоры
1. Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, помолясь, из избы в двери, из дверей в вороты, в чистое поле, прямо на Восток, и скажу: «Гой еси, солнце жаркое, не пали и не пожигай ты овощ и хлеб мой, а жги и пали куколь и полынь-траву». Будьте мои слова крепки и лепки. Земледельческий заговор, с помощью которого крестьянин пыталс ...