Данное утверждение справедливо и для следующего цикла под названием "Первые и последние". В отличие от двух предыдущих, в нем нет столь тесного единства художественного пространства и объединения персонажей, но есть нечто сближающее разнородные по тематике рассказы. Одно из последних изданий сборника [эксмо. 2005] сопровождается высказыванием самой писательницы, отрывок из которого уместно здесь привести: “Может быть, есть какой-то закон, но я его не знаю, хотя постоянно чувствую его присутствие: победители и побежденные меняются местами, первые становятся последними, а последние обладают дарами, не предназначенными для победителей, - нищий радуется тарелке супа, а богатый страдает, не зная, кому оставить завещание… И во всем этом много мудрости, иронии и пищи для размышления”. Авторский комментарий позволяет составить самое общее, хотя вполне отчетливое представление о проблематике всего сборника, и все же на некоторых его особенностях стоит остановиться подробнее.

Постепенно меняется эпоха: от пятидесятых действие приближается к концу века, и появляются новые реалии, отражающиеся на судьбах героев. В рассказе "Цю-юрихь" Лидия решительно стремиться выйти замуж за иностранца, считая, что за границей ее жизнь, наконец, станет счастливой. Она не красавица, но твердо убеждена, что ума у нее палата. Впрочем, терпения, целеустремленности и расчетливости ей тоже не занимать. Через два с половиной года трудов и ожидания начинается настоящая жизнь, в Швейцарии. Но, по существу, ничего не улучшается, напротив, Лидия вынуждена бороться за жизнь в чужой стране и ухаживать за внезапно заболевшим мужем. Спустя почти десять лет, благодаря своим талантам и упорству, Лидия превратилась в успешную деловую женщину, но в Швейцарии никто не в состоянии оценить ее “великий взлет” [с.251]. Накупив дорогих подарков, Лидия отправляется на экскурсию в Россию, где живет Эмилия Карловна, которая многому научила свою бывшую прислугу Лидку. Долгожданный триумф оборачивается печальной встречей с больной, никого не узнающей старушкой. Последняя фраза в рассказе: “…а все же я самая умная” [с.265] звучит успокоительно не только для героини: нетрудно представить степень отчаяния, если бы она поняла, куда ушла ее жизнь. Но ей это не грозит. Прекрасно ориентирующаяся в обеспечении жизни - ее муж “убедился, что Лидия живой клад: массаж, забота, питания, секс - качество первый класс” [с.235] - она не знает искреннего сочувствия и привязанности. В тексте легко найти подтверждения этой мысли. В сцене знакомства с иностранцем автор подчеркивает продуманность ситуации: “Три полных рабочих дня просидела Лидия на лавочке с раскрытым учебником немецкого языка. Оказалось, что все она рассчитала правильно и свой отпуск потратила не зря”. [с. 196] Присевший рядом иностранец, увидев книгу, “по-рыбьи раскрыв рот, немедленно сглотнул наживку: О, ди дойче шпрахе! ”. [c. 197] Сравнив мужчину с рыбой, Улицкая превращает героиню в рыболова, действующего хладнокровно и продуманно. Не случайно она учит именно немецкий язык - самый рациональный. В диалогах с Мартином все заученное: “рассказала о себе - этот рассказ она уже давно подготовила, выучила наизусть и отрепетировала” [с. 197] ; “…нельзя молчать, надо что-то говорить. И она говорила. Сначала пересказала текст учебника по истории Москвы, потом биографию Пушкина”. [c. 201] К этим ситуациям можно было бы отнестись как к комическим, но некоторые детали препятствуют такому восприятию. Лидия внимательно рассматривает Мартина, оценивает качество ткани пиджака, цвет и мягкость кожи на туфлях, восхищается его опрятностью, но ни слова о лице, глазах, чувствах. Ни одной эмоции. Один раз только проскользнуло, уже о больном муже: “Мартина жалко, да только жалеть некогда“. [с.244] Завершающей для понимания становится последний эпизод рассказа. Лора - дочь Эмили Карловны - просит Лидию о помощи при переезде с больной матерью за границу. Лидия обещает позвонить, но забывает. Ей совершенно все равно, что случится теперь с этими людьми и с Эмилией Карловной, которой она многим в жизни обязана. Улицкая иронизирует над словами Мартина о "загадочной русской душе" его жены. В Лидии нет ничего, что вкладывается в это понятие: ни страстности, ни бескорыстия, ни сострадания. Она самая настоящая швейцарка: “Раньше, на родине, Лидия сама себе казалась очень умной. А здесь все такие же умные, наперед все просчитывают” [с.245]. “Счастье выражается здесь цифрами” [с.247], и Лидия естественно в такую жизнь вливается.

Семантика образов цветов и символика цвета в контексте литературного и живописного произведения
Я давно хочу с тобой Говорить пахучей рифмой. Каждый цвет уже намек… А.А. Фет "Язык цветов" В народе бытует множество самых разнообразных и выразительных по своей меткости и поэтичности названий цветов и трав. Вспомним хотя бы мать-и-мачеху, незабудку, иван-да-марья, подснежник… Многие из этих названий цветов, созданных на ...

Сирень
Многие поэты, прозаики и художники воспели сирень в своих произведениях. (См. Приложение 6) А можно ли, например, изобразить сирень в обмороке? - Какая глупость! - ответят те, кто разучился удивляться. Но ведь "обморок" происходит от слова "морок", то есть наваждение. Художник Врубель передал, как из переливающихся ...

С.А.Клычков
В своей автобиографии С.А. Клычков с огромной любовью пишет о деревне Дубровки, где он родился в июне 1889 года. Отец хотел видеть сына образованным человеком, и на одиннадцатом году С.Клычкова повезли в Москву на учёбу. Но впечатлительный и стеснительный деревенский мальчик, впервые увидев золотые эполеты учителей, услыхав бойких и нар ...