|
- Маланья, матушка! А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется. - Почто коровушку-то не прогоняла? Ай, нездоровилось? Молчит баба. - Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь? Молчит баба, ни слова не говорит. - Господи, помилуй! Да где у тебя мужик-то? Василий, а Василий! Глянула на печь, а Василий там лежит, глаза открыты – и не ворохнется. - Что у тебя с женой-то? Ай, попритчилось? Молчит мужик, что воды в рот набрал. Всполошилась соседка: - Пойти сказать бабам! Побежала по деревне: - Ой, бабоньки! Неладно ведь у Маланьи с Василием: лежат пластом – одна на лавке, другой на печи. Глазоньками глядят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена? Прибежали бабы, причитают около них: - Матушки! Да что это с вами подеялось-то? Маланьюшка! Васильюшка! Да почто молчите-то? Молчат оба, что убитые. - Да бегите, бабы, за попом! Дело-то совсем неладно выходит. Сбегали. Пришел поп. - Вот, батюшка, лежат оба – не шелохнутся. Глазоньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчены ли? Поп бороду расправил – да к печке: - Василий, раб Божий! Что приключилось-то? Молчит мужик. Поп – к лавке: - Раба Божия! Что с мужем-то? Молчит баба. Соседки поговорили, поговорили – да и вон из избы. Дело не стоит: кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплята, у кого поросята. Поп и говорит: - Ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь. Той некогда, другой некогда. - Да вот, – говорят, – бабка-то Степанида пусть посидит, у нее не ребята плачут – одна живет. А бабка Степанида поклонилась и говорит: - Да нет, батюшка, даром никто работать не станет! А положи жалованье, так посижу. - Да какое ж тебе жалованье положить? – спрашивает поп да повел глазами-то по избе. А у двери висит на стенке рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается. - Да вот, – говорит поп,- возьми кацавейку-то. Плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть. Только он это проговорил, а бабка-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки. - Это что же такое? – говорит. – Мое-то добро отдавать? Сама еще поношу да из своих рученек кому хочу, тому отдам! Ошалели все. А мужик-то этак тихонько ноги с печи спустил, склонился да и говорит: - Ну вот, баба, ты перво слово молвила – тебе и горшок мыть. Сюжет сказки строится на чрезмерном увеличении главной черты характера высмеиваемых персонажей (в данном случае – лени), что позволяет поставить их в комичную ситуацию, которая противоречит здравому смыслу. Здесь нет ничего фантастического, кроме беспредельной лени Василия и Маланьи. В сказке используется речь персонажей для их характеристики. Язык сказки приближен к бытовому разговорному языку простонародья. 18. ЖЕНА – СПОРЩИЦА У одного мужика была жена сварлива и упряма. Уж что, бывало, захочет, так муж дай ей, и уж непременно муж соглашайся с ней. Да больно она завистлива была на чужую скотину. Как, бывало, зайдет на двор чужая скотина, так уж муж и говори, что это ею. Страшно надоела жена мужу. Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси. Жена спрашивает: - Муж, чьи это гуси? - Барские. Сценическое воплощение драм А.П. Чехова (1980 -2008 гг.). "Иванов"
Традиционный и экспериментальный Жизнь и творчество испанского писателя Сервантеса Сааведра Время, эпоха, лирический герой глазами молодого
поколения |
Бытовые новеллистические сказки
Страница 3
Информация о литературе » Русское устное народное поэтическое творчество » Бытовые новеллистические сказки
