Вступление Байрона в ряды греческого освободительного движения, активное вмешательство в дела формирования греческого правительства и будущего греческого государства в еще большей степени усилили интерес к Байрону и его творчеству как со стороны российской общественности, так и со стороны властей. Восхищенному вниманию, с которым русское общество следило за действиями Байрона в пользу греческой свободы, и восторженным откликам о нем русских поэтов противостояла не только сеть цензурных запретов, но и вдохновлявшая их информация Министерства иностранных дел. Это была настоящая борьба общественного мнения и правительственных постановлений за и против Байрона, борьба явных и тайных общественных сил, которую живо ощущали современники. В свете этой борьбы становятся более понятными и явная недоговоренность многих критических статей о Байроне, вышедших в российской периодике, и искаженность переводов его произведений. Характерно в этой связи письмо правителя Новороссийского края графа М.С. Воронцова министру иностранных дел графу К.В. Нессельроде с просьбой об удаление А.С. Пушкина из Одессы, где ему кружат голову его восторженные поклонники, «между тем как он, в сущности, только слабый подражатель не совсем почтенного образца – лорда Байрона».1

Таким образом, Байрон и как поэт, и как борец, и как создатель «байронического героя» стал на определенное время центральной фигурой русской культурной и общественно-политической жизни.

По прошествию десятилетий, когда байронизм как явление утрачивал свою актуальность и значимость, имя Байрона не исчезает бесследно из контекста русской культуры. Представляет определенный интерес оценка творчества Байрона, данная знаковыми фигурами русской культуры второй половины-конца19 столетия.

В статье, посвященной творчеству А.С. Пушкина, Владимир Соловьев- первый крупный русский философ, ставший известным в Европе, дает сопоставление поэзии и взглядов Пушкина с Байроном. Соловьев считал, что: «Байрон превосходил Пушкина напряженною силой своего самочувствия и самоутверждения, это был более сосредоточенный ум и более могучий характер, что выражалось, разумеется, и в его поэзии, усиливая её внушающее действие, делая из поэта «властителя дум»».1

Соловьев, будучи глубоко религиозным мыслителем, отдавая должное Байрону, не может согласиться с «гигантской», как он пишет, претензией Байрона к Творцу. Философ, работая над этой статьей в самом конце 19 столетия, прекрасно понимал бунтарскую направленность поэзии Байрона. Он был убежден, что Байрон восставал не только против окружающей его действительности. Бунт Байрона и его героев, — против самих основ мира и его создателя. А этого Соловьев не мог принять и простить Байрону.

Интересна оценка, данная Байрону, другим крупным деятелем русской культуры рубежа 19-20 вв. Дмитрием Мережковским. В объемном труде под названием «Пушкин», Мережковский рассматривает влияние байронизма на культурную и литературную жизнь России 20-30 гг. 19 столетия. Он, в отличие от многих критиков, считает, что Байрон не оказал столь существенного влияния, как это традиционно признавалось: «Некоторые критики считали величайший из русских романов, — писал Мережковский, имея ввиду «Евгения Онегина»,— подражанием Байронову «Дон Жуану». Несмотря на внешнее сходство формы, я не знаю произведений более отличных друг от друга по духу. Веселая мудрость Пушкина не имеет ничего общего с едкою иронией Байрона».2 По мнению Мережковского, образом Евгения Онегина Пушкин развенчивал все привлекательные для русского читателя стороны байронизма.

Несколько позднее, но очень близко по смыслу к мнению Д.С. Мережковского, было высказано мнение одного из лидеров русского символизма Вячеслава Иванова. В статье «Два маяка» он подчеркивает, что Пушкин своими литературными героями развенчивал «байронического героя».

Теперь, по прошествию без малого двух столетий с момента вхождения Байрона и «байронического героя» в круг русской культуры, можно предположить, что уместны все вышеприведенные точки зрения. Байрон был и в центре русской культуры 20-30-х гг. 19 столетия, но его влияние и влияние «байронического героя» не только сходило на нет с учетом времени, но и сознательно преодолевалось как Пушкиным и Лермонтовым, так и другими деятелями культуры.

Героическая тема в литературе русского классицизма. Национальная особенность русского классицизма
Господствующим направлением в русской литера­туре к середине XVIII в. становится классицизм. «Классицизм как литературное направление, возникшее в определенную историче­скую эпоху, был явлением прогрессивным,— пишет современный исследователь.— Он помог созданию национального искусства, способствовал выработке идеалов гражданственности, ...

Сравнение романтических героев
Итак, охарактеризовав двух романтических героев, попробуем сравнить их характеры, мысли, чувства, судьбы. Для начала отметим черты, присущие обоим героям. Первое, на что я обратила внимание при прочтении произведений – схожесть судеб. Создаётся впечатление, что и Шильонскому узнику, и Мцыри, суждено было умереть, но они чудом остались ...

Филдинг (1707–1754)
Генри Филдинг открывает своими романами тот путь, по которому пойдут крупнейшие реалисты Англии – Диккенс, Теккерей, Голсуорси, а вслед за ними и романисты Америки – Марк Твен, Теодор Драйзер, т.е. путь реализма. Он сам называл себя «творцом нового вида литературы» и поэтому освобождал себя от каких-либо правил и канонов. Главной задаче ...