«В них, в этих звеньях, в их добром действии, - считал Платонов, - скрыта тайна бессмертия народа, то есть сила его непобедимости, его устойчивости против смерти, против зла и разложения».

«Трудящийся человек ищет и обязательно находит выход не только своей судьбы, но и судьбы народов, государства… Трудящийся человек всегда имеет «секретные» резервы и средства духа для спасения жизни от истребления» (А. Платонов) Как ни у какого другого писателя, пожалуй, раскрывается у Платонова тема труда трудящегося человека – она присутствует, пожалуй, во всех исследуемых нами рассказах.

Его творческая манера основана на многих особенностях, из которых важно отметить такие, как символичность образов, описаний, целых сюжетных сцен; преобладание диалогов и монологов-размышлений героев над действием (так как подлинное действие произведений Платонова – в поиске смысла человеческого существования); шероховатость, «неправильность» языка, особые, характерные для народной речи упрощения – кажется, что слово как бы рождается заново мучительным трудом простого человека. В пример можно привести цитаты из любого рассказа, например, «В прекрасном и яростном мире»: «работа грозы», «заскучал от меня, как от глупца», «сел на стул в усталости», «ощущение машины было блаженством» и многие, многие другие. Или из рассказа «Корова»: «чтобы всем… была от меня польза и хорошо», «отдавала силу в молоко и работу» и т.п. Проза Платонова переполнена неологизмами, канцеляризмами, различными «казёнными» оборотами. Ещё в 20 – 30-е годы многие говорили о странном пафосе письма писателя – о героях, неожиданных, оборванных финалах, о невозможности пересказать произведение на основе логики событий, отражённых в нём, не опираясь на логику героев. Эти особенности и в настоящее время поражают читателей.

Безусловно, вызывает восхищение мощный художественный дар писателя – плотность повествования, универсальность обобщения на уровне одной фразы текста, колоссальная свобода в языковой стихии русского языка, способного выразить даже мучительную немоту мира и человека.

Пожалуй, ни у одного из писателей XX века трагическая и смеховая традиции национальной культуры не стянуты в такое нерасторжимое единство, как у Платонова. В диалогах его героев искрится юмор народного языка. Этот юмор переваривает глобальные мировоззренческие системы XX века, превращая их в отработанный шлак. Герой Платонова может «валять дурака», при этом задавая прежде всего новый взгляд под знакомые предметы и явления.

Юмор – в самом языке, в сведении совершенно различных лексических и синтаксических его пластов: высокого и низкого, бытового и публицистического или канцелярского стиля. Герои Платонова боятся говорить, ибо, как только они прерывают более естественное для них молчание, они сразу попадают в стихию шутовского сказа, гротеска, перевёрнутости и абсурда, спутанности причин и следствий. Наложение комизма сюжета на комизм языка производит двойной эффект. Нам не только смешно и жалко, но чаще – страшно, больно от этой логики, выражающей творящийся абсурд, фантастичность самой жизни.

Платоновское повествование практически лишено метафоричности, присущих «традиционному» стилю сравнений. Платонов, скорее, использует приём «деметафоризации» и метонимические конструкции. Каждая из единиц текста построена по законам целого, как бы сверхсмысла. Достигается эта цельность разными способами. Например, соединением семантически несовместимых единиц, передачей синкретизма восприятия героя, когда в его сознании сливаются конкретно-вещественное и отвлечённое. Любимая синтаксическая конструкция Платонова – сложноподчинённое предложение с избыточным употреблением союзов «потому что», «чтобы», «так как», «дабы», фиксирующих причины, цели, условия того образа мира, который создаётся в сознании героя. («Когда она сидела, сторож плакал по ней и ходил к начальству просить, чтоб её выпустили, а она жила до ареста с одним полюбовником, который рассказал ей… про своё мошенничество, а потом испугался и хотел погубить её, чтоб не было ему свидетеля.» («Фро»)

Не раз предпринимались попытки дать определение стиля и языка платоновских произведений. Его называли реалистом, социалистическим реалистом, сюрреалистом, постмодернистом, утопистом и антиутопистом… И действительно, в мире, воссозданном в творчестве Платонова, можно найти черты самых разных стилей, поэтик, идеологических систем. Структура каждой единицы повествования и текста в целом подчинена двойной задаче: во-первых, дать конкретные проявления существующего мира (реальный план повествования), во-вторых, выразить то, чему должно быть (идеальный план). И художник творит перед нами новый космос «прекрасного и яростного мира», не нуждающегося в чужом вмешательстве, многоликий, самоцветный. Поэтому и язык, слово Платонова – такая же самоцветная, живая стихия, как будто бы не знающая фильтров «окультуривания», «нормативности». Неудивительно, что его проза так трудно, медленно читается. Мы останавливаемся перед фразой Платонова: она кажется неправильной, мы чувствуем в ней вязкость, первородность каждого слова, живущего своей жизнью, всматривающегося в мир вокруг и заставляющего нас, читателей, на «проскакивать фразу», а просматривать и разгадывать её, в ней непривычно управляются и соединяются слова, части предложений. Нам хочется порой выправить фразу или забыть её: компрессия смысла такова, что метафоры возникают в нашем сознании как физиологические или психологические реакции – боли, жалости, сострадание ко всему миру, ко всей жизни в её мелочах и подробностях.

Начало пути в бессмертие
Расин родился 21 декабря 1639 г. в Ферте-Милоне в семье провинциального судейского чиновника. Рано потеряв родителей, он остался на попечении своей бабки, которая поместила его в коллеж города Бове, а затем в школу Гранжа в Пор-Рояле. Учителями его стали янсенисты, члены одной из религиозных общин, оппозиционных по отношению к господст ...

Заключение.
Я думаю, что мне удалось раскрыть тему «Мухтар Ауэзов». Я даже уверен, что некоторые узнают очень много нового после того, как они прочитают этот реферат, хотя каждому этот материал не должен быть незнакомым, потому что каждый должен знать историю своего народа. Я считаю, что я внес немалый вклад в решении задач, поставленных программой ...

Герои и антигерои в русских волшебных сказках. Герои и антигерои в сказках о господах
Для сказок о господах в большей степени, чем для других бытовых сказок, характерны необычные положения и ситуации («алогизм обычного»): «Барыня и мужик». Пришел в господскую деревню мужик, остановился возле барского двора: ходит по двору свинья с поросятами. Пал мужик на колени и начал кланяться свинье в землю. Увидела это из окна бар ...