“Хорошо ему было в его одиночестве, в маленькой квартирке, с Верой Васильевной наедине, и дверь крепко заперта от Тамары, и чай крепкий и сладкий, и почти уже закончен перевод ненужной книги с редкого языка”. Симеонову никто не нужен, ни любящая его Тамара, ни работа, ни друзья – только покой и воля, и его миф о бесплотной Вере Васильевне, которая будет петь для него, “ сливаясь в один тоскующий голос”.

Мимо симеоновского окна проходили петербургские трамваи, конечная остановка которых манила Симеонова своим мифологическим звучанием: “Река Оккервиль”. “ Симеонов туда никогда не ездил. Край света, и ничего там ему было делать… не видя, не зная этой, почти уже не ленинградской речки, можно было вообразить себе все, что угодно: мутный зеленоватый поток, например с медленным, мутно плывущим солнцем, серебристые ивы, красные кирпичные двухэтажные домики с черепичными крышами, деревянные горбатые мостики – тихий, замедленный как во сне мир; а ведь на самом деле там наверняка же склады, заборы, какая-нибудь гадкая фабричонка выплевывает перламутрово-ядовитые отходы…Нет, не надо разочаровываться, ездить на речку Оккервиль, лучше мысленно обсадить ее берега длинноволосыми ивами, расставить крутоверхие домики, пустить неторопливых жителей…, а лучше замостить брусчаткой оккервильские набережные, реку наполнить чистой серой водой, навести мосты с башенками и цепями, выровнять плавным лекалом гранитные парапеты, поставить вдоль набережной высокие серые дома с чугунными решетками подворотен,… поселить там молодую Веру Васильевну, и пусть идет она, натягивая длинную перчатку, по брусчатой мостовой, узко ставя ноги, узко переступая черными тупоносыми туфлями с круглыми, как яблоко, каблуками, в маленькой круглой шляпке с вуалькой, сквозь притихшую морось петербургского утра, им туман по такому случаю подать голубой”. Так Симеонов “встраивает” Веру Васильевну в декорации Петербурга Серебряного века.

Чарующий голос Веры Васильевны, петербургская фантасмагоричность, странное загадочное название реки Оккервиль (так странно ее представить реальной) – все это дает возможность Симеонову чувствовать себя режиссером и мифотворцем одновременно: “Подать голубой туман. Туман подан, Вера Васильевна проходит, постукивая круглыми каблуками, весь специально приготовленный, удерживаемый симеоновским воображением мощеный отрезок, вот и граница декорации, у режиссера кончились средства, он обессилен… и только река Оккервиль, судорожно сужаясь и расширяясь, течет и никак не может выбрать себе устойчивого облика”.

Татьяна Толстая приводит своего героя к трагическому разрушению мифа. Оказывается, что Вера Васильевна жива и живет в Ленинграде, “в бедности и безобразии и недолго же сияла она и свое-то время, потеряла бриллианты, мужа, квартиру, сына, двух любовников и, наконец, голос, - в таком вот именно порядке, и успела с этими своими потерями уложиться до тридцатилетнего возраста”. Симеонов оказывается перед мучительным выбором: “Глядя на закатные реки, откуда брала начало и река Оккервиль, уже зацветавшая ядовитой зеленью, уже отравленная живым старушечьим дыханием, Симеонов слушал спорящие голоса двух боровшихся демонов: один настаивал выбросить старуху из головы…, другой же демон – безумный юноша с помраченным от перевода дурных книг сознанием – требовал идти, бежать, разыскать Веру Васильевну”.

“Буднично, оскорбительно просто – за пятак – добыл адрес Веры Васильевны в уличной будке; сердце стукнуло было: не Оккервиль? конечно, нет”. Такой же оскорбительно будничной оказалась и встреча с мифом. Вера Васильевна, Верунчик, как ее звали поклонники, оказалось толстой, шумной, грубой, здоровущей теткой – “волшебную диву умыкнули горынычи”. “Симеонов топтал серые высокие дома на реке Оккервиль, крушил мосты с башенками и швырял цепи, засыпал мусором светлые серые воды, но река вновь пробивала себе русло, а дома упрямо вставали из развалин”. И в рассказе Т. Толстой “маленький человек” Симеонов под влиянием города создает свой миф о Вере Васильевне. Не случайно Т. Толстая начинает рассказ с описания наводнения в Петербурге, так напоминающего нам судьбу “ маленького человека” из “ Медного всадника” Пушкина. Город отвергает Евгения, его принимает разыгравшаяся стихия, разрушившая его мечты, судьбу, жизнь. В рассказе Т. Толстой “ маленький человек” Симеонов живет в “ отвлеченном городе”, созданном в воображении героя, в городе-мечте, городе-мифе, который рушится при столкновении с действительностью. “Наводнение” происходит в душе героя, он сам “крушит, швыряет, засыпает мусором светлую мечту, НО …” этот противительный союз “но” и вторая часть предложения “река вновь пробивала себе русло, а дома упрямо вставали из руин” можно трактовать по-разному. Этот “самый умышленный и отвлеченный город в мире”, как считал Достоевский, погубил, разрушил еще одну судьбу “ маленького человека”, продолжая потрясать своим величием и красотой. Но мне хочется верить в оптимистический финал рассказа. Рушится один из мифов героя, миф о недосягаемой Вере Васильевне, но миф о городе на этой мифической реке Оккервиль, выдержит все наводнения и поможет герою обрести уют уже в реальной жизни, поможет увидеть, что рядом есть любящие его Тамара, работа, друзья.

Теория литературы. Композиция. Архитектоника, сюжет и фабула. Композиция как организация развертывания сюжета
Любое литературное творение - это художественное целое. Таким целым может быть не только одно произведение (стихотворение, рассказ, роман…), но и литературный цикл, то есть группа поэтических или прозаических произведений, объединенных общим героем, общими идеями, проблемами и т.д., даже общим местом действия (например, цикл повестей Н. ...

Цветовая лексика в творчестве С. Есенина
Сергей Есенин, поэтическое сердце России, прожил яркую, короткую, как мгновение жизнь. Всего 30 лет. Своим читателям он ставил богатое поэтическое наследство. Есенинские строки обладают поистине колдовской силой, берут за душу, голос добирается до самых глубин человеческого сердца. И костёр зари, и плеск волны, и серебристая луна, и шел ...

Жнивные песни
20. Петрачкова женка На свою нивку Раненько выходила, Дочек-лебедок, Невесток-перепелок С собой выводила. «Пожинайте, невестки, Пожинайте, дочки, Дочки-лебедки, Невестки-перепелки! Поутру раненько, Вечером поздненько, Чтобы было с чего жити Добренько, ладненько». В песне указывается на время жатвы: женщины жали хлеб рано ...