Как бы тонко и любовно ни анализировали и ни разъясняли рассказ, музыкальную пьесу, картину, всегда найдется ум, оставшийся холодным, и спина, по которой не пробежит холодок, " . воспримем тайну всех вещей" [5, с.214],-печально говорит себе и Корделии король Лир, - и таково же мое предложение всем, кто всерьез принимает искусство. У бедняка отняли пальто ("Шинель" Гоголя), другой бедняга превратился в жука ("Превращение" Кафки) - ну и что? Рационального ответа на "ну и что? " нет. Можно разъять рассказ, можно выяснить, как подогнаны одна к другой его детали, как соотносятся части его структуры; но в вас должна быть какая-то клетка, какой-то ген, зародыш, способный завибрировать в ответ на ощущения, которых вы не можете ни определить, ни игнорировать. Красота плюс жалость - вот самое близкое к определению искусства. Где есть красота, там есть и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть: красота всегда умирает, форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом. Если "Превращение" Кафки представляется кому-то чем-то большим, нежели энтомологической фантазией, то их можно поздравить с тем, что они вступили в ряды хороших и отличных читателей [13, с.14].

Сейчас поговорим о фантазии и реальности и об их взаимоотношении. Если мы примем рассказ "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" за аллегорию - о борьбе Добра и Зла в человеке, - то аллегория эта ребяческая и безвкусная. Для ума, усмотревшего здесь аллегорию, ее театр теней постулирует физические события, которые здравый смысл считает невозможными; на самом же деле в обстановке рассказа, если подойти к ней с позиций здравого смысла, на первый взгляд ничто не противоречит обычному человеческому опыту. Однако В. Голышева утверждает, что при более пристальном взгляде обстановка в рассказе противоречит обычному человеческому опыту, и Аттерсон и остальные люди рядом с Джекилом в каком-то смысле не менее фантастичны, чем мистер Хайд. Если их не увидеть в фантастическом свете, очарование исчезнет. А если уйдет чародей и останутся только рассказчик и учитель, то очутимся в неинтересной компании [14, с.33].

История о Джекиле и Хайде выстроена красиво, но это старая история. Мораль ее нелепа, поскольку ни добро, ни зло фактически не изображены, они подаются как нечто само собой разумеющееся, и борьба идет между двумя пустыми контурами. Очарование заключено в искусстве стивенсоновской вышивки; поскольку искусство и мысль, манера и материал неразделимы, нечто подобное присутствует и в структуре рассказа. В художественном воплощении этой истории - если рассматривать форму и содержание по отдельности - есть изъян, несвойственный "Шинели" Гоголя и "Превращению" Кафки. Фантастичность окружения - Аттерсона, Энфилда, Пула, Лзнвона и их Лондона - не того же свойства, что фантастичность хайдизации доктора Джекила. Есть трещина в картине - отсутствие единства.

"Шинель", "Доктор Джекил и мистер Хайд" и "Превращение" - все три принято называть фантазиями. Всякое выдающееся произведение искусства - фантазия, поскольку отражает неповторимый мир неповторимого индивида. Но, называя эти истории фантазиями, люди просто имеют в виду, что содержание историй расходится с тем, что принято называть реальностью. Так попробуем же понять, что такое реальность, дабы выяснить, каким образом и до какой степени так называемые фантазии расходятся с так называемой реальностью [14, с.33].

Каноны изложения житийных историй
Жития крайне скудны в точном описании конкретных исторических фактов, сама задача агиографа не располагает к этому: главное – показать путь святого к спасению, его связь с древними отцами и дать благочестивому читателю еще один образец. Немаловажную роль в агиографии играют “традиционные мотивы”, они сформировались под влиянием канона ...

Образы моря и паруса в поэмах М.Ю.Лермонтова
"Поэмы занимают в творчестве Лермонтова не меньшее по сравнению с лирикой место. Всего Лермонтовым было написано 30 поэм. Некоторые из них не окончены, мотивы других переселились в новые произведения. Наиболее интенсивно разработка жанра поэмы осуществлялась в раннем творчестве, но подлинные удачи пришли к Лермонтову позднее. <… ...

Реализм и сатира
Печальная современность не могла не волновать писателей Италии XVII столетия. Отдельные голоса призывают итальянцев к единению, сплочению сил против иноземных поработителей. Выдающимся патриотом был, бесспорно, Алессандро Тассони (1565-1635). В «Филиппинах против испанцев» он живо протестует против иноземцев, подавивших мысль и волю Ит ...