|
Не указал во тьме ночной, И ныне я как волк ручной. Так я роптал. То был, старик, Отчаянья безумный крик, Страданьем вынужденный стон. Скажи, ведь буду я прощён? Я был обманут в первый раз! До сей минуты каждый час Надежду темную дарил, Молился я, и ждал, и жил. И вдруг унылой чередой Дни детства встали предо мной, И вспомнил я ваш тёмный храм, И вдоль по треснувшим стенам Изображения святых Твоей земли. Как взоры их Следили медленно за мной С угрозой мрачной и немой! А на решетчатом окне Играло солнце в вышине… О, как туда хотелось мне, От мрака кельи и молитв, В тот чудный мир страстей и битв… Я слёзы горькие глотал, И детский голос мой дрожал, Когда я пел хвалу тому, Кто на земле мне одному Дал вместо родины – тюрьму… О! Я узнал тот вечный звон! К нему был с детства приучён Мой слух. И понял я тогда, Что мне на родину следа Не проложить уж никогда. И быстро духом я упал. Мне стало холодно. Кинжал, Вонзаясь в сердце, говорят, Так в жилы разливает хлад. Я презирал себя. Я был Для слёз и бешенства без сил. Я с тёмным ужасом в тот миг Своё ничтожество постиг, И задушил в груди моей Следы надежды и страстей, Как душит оскорблённый змей Своих трепещущих детей… Скажи, я слабою душой Не заслужил ли жребий свой?
Страницы: 1 2
Виктор Владимирович Хлебников Парадоксы “комического” у Во в социокультурном контексте эпохи. Каноны изложения житийных историй |
Приложение
Страница 2
