Сведения о жизни печатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца крайне скудны. Для биографии Ивана Федорова источником первостепенной важности является написанное им послесловие к одной из его позднейших книг, а именно — ко второму изданию «Апостола», вышедшего во Львове в 1574 году; сохранилось также небольшое количество архивных документов о нём.

Церковь Николая Гостунского в Кремле, дьяконом которой был Иван Фёдоров, славилась в то время среди московских храмов благодаря чудотворной иконе этого святого. Живя и работая в Кремле, Иван Фёдоров мог познакомиться с Алексеем Адашевым и другими сторонниками реформ, почерпнуть богословские знания у Максима Грека, входить в его кружок, выучиться греческому языку, узнать об Альде Мануции и его книгопечатном искусстве. И, конечно, своеобразной производственной практикой было для Ивана Федорова участие в издании анонимных «Евангелий», и «Псалтырей».

Вполне вероятно, что в то время, когда Иван Фёдоров был дьяконом, ему удалось познакомиться с митрополитом Макарием, человеком книжным, начитанным, замечательным просветителем, который «знал великоразумно все премудрости». Макарий сплотил вокруг себя наиболее образованных людей. И Иван Фёдоров, конечно, знал об энергичной культурной деятельности Макария, по инициативе которого создавались монументальные литературные произведения: «Великие Четьи Минеи», «Лицевой летописный свод», «Степенная книга».

Современные ученые доказали, что Фёдоров был энциклопедически образованным человеком, гуманистом-просветителем, талантливым и проницательным педагогом и вместе с тем художником, оформителем и редактором выпускаемых им книг. Первопечатник сам готовил шрифт: делал пуансоны — резанные на стали формы для каждой буквы, затем набивал на меди матрицы, по которым отливал свинцовые литеры. Поэтому Иван Фёдоров может быть назван первым создателем русского печатного шрифта, он был также первым наборщиком, первым корректором.

Московские книги свидетельствуют о том, что Иван Фёдоров превосходно владел техникой полиграфического дела, много знал и применял на практике эти знания. Но нам неизвестно, что он делал до того, как приступил к оборудованию типографии в Москве и изданию «Апостола». Здесь можно строить лишь гипотезы. Как свидетельствует А. Сидоров, Иван Фёдоров был хорошо знаком с европейским книгопечатанием, в том числе с итальянским, испанским, немецким, нидерландским, чешским, польским и, очевидно, южнославянским и белорусским. Е. Немировский предполагает, что в юности наш первопечатник был студентом Краковского университета, хотя другие исследователи эту гипотезу решительно отвергают.[15] Не удалось установить место рождения Ивана Федорова, да и дата — 1510 год — принята условно.

О Петре Мстиславце не осталось никаких материалов, и ?поэтому биография его неизвестна.

Источники и документы не дают ответа на самый важный вопрос: где и у кого обучились эти мастера трудному искусству изготовления шрифтов, набора и печатания; при изучении же напечатанных ими книг бросается в глаза мастерство этих печатников, следовательно, они прошли хорошую школу.

Дмитрий Сергеевич Мережковский
Мережковский утверждал, что: «…три главных элемента нового искусства – мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности». Индивидуальное, личное переживание, по мнению Мережковского, только тогда ценно, когда оно дополнено не просто привычкой или самой острой плотской страстью, а чувством единения двоих в лю ...

Церковнославянский язык на Руси
Вся переводная литература древней Болгарии с книгами св. Писания во главе, а вместе с нею и небольшая оригинальная болгарская литература по мере распространения в России христианства перешла в Россию и здесь сделалась русскою. Одна папская булла упоминает о славянском богослужении в России во времена Ольги; следовательно, некоторые церк ...

Девушка в белой накидке… (Лидия Ивановна Кашина)
Иду я разросшимся садом, Лицо задевает сирень. Так мил моим вспыхнувшим взглядам Погорбившийся плетень. Когда-то у той вон калитки Мне было шестнадцать лет. И девушка в белой накидке Сказала мне ласково: «Нет!» Далёкие милые были! Тот образ во мне не угас. Мы все в эти годы любили, Но, значит, Любили и нас. Известный на вс ...