В центр внимания современных исследователей выдвигаются и другие экзистенциальные мотивы лирики С. Есенина.

Как известно, одной из центральных категорий в философии экзистенциализма является понятие «здешнего бытия». «Здешнее бытие» противостоит миру трансцендентному и воплощает пространственно-временное единство мира и человека, одушевляющего этот мир своим переживанием.

Каким же образом интерпретируется исследователями эта категория в контексте лирической философии С. Есенина? Такую попытку предпринимает, в частности, украинская исследовательница Л. Краснова в одной из своих работ. В своих размышлениях она исходит из того, что «свойственное экзистенциализму освещение скрытых тайн каждого отдельного бытия» эстетически родственно лирикоисповедальной форме есенинского миропознания.

Растущий интерес к философским аспектам творчества С. Есенина свойственен сегодня не только филологам, но и специалистам в области философии.

Постепенное накопление опыта экзистенциальной интерпретации творчества Есенина совместными усилиями литературоведов и философов имеет, конечно же, позитивное значение для более глубокого его понимания в контексте развития мировой художественно-философской мысли. Вместе с тем абсолютизация данного метода анализа с его специфическим категориальным аппаратом может дать и негативный эффект. Как и у любого другого метода исследования, у экзистенциалистской методологии есть свои преимущества, свои возможности и неизбежные границы применения. Забвение этого может привести к недопустимому исследовательскому произволу и искажению объективной картины творческой эволюции художника. Примером тому являются, на наш взгляд, отдельные положения кандидатской диссертации минского исследователя А.М. Лагуновского «Художественная концепция действительности в творчестве С.А. Есенина». Резко критикуя сложившиеся ранее подходы к анализу творчества поэта, автор вместе с тем с излишней категоричностью утверждает, что прежние «интерпретации художественной концепции поэта были неудачны», поскольку «не была выявлена и проанализирована «главная . идея его лирики – идея отчуждения и самоотчуждения человека». Упрекая своих коллег в попытках выпрямить и упростить сложный и противоречивый творческий путь Есенина, исследователь, однако, как это часто бывает, впадает в новую крайность, гипертрофируя лишь один из мотивов есенинской лирики мотив отчуждения – и представляя его основой и сердцевиной всей есенинской концепции действительности.

Проанализируем изложенную концепцию, исходя из собственного опыта анализа экзистенциальных начал в творчестве Есенина.

Само по себе стремление ученого проследить эволюцию одного из наиболее заметных экзистенциально окрашенных мотивов есенинской лирики – мотива отчуждения и самоотчуждения – представляется нам вполне обоснованным.

Действительно, этот трагический феномен, обусловленный внутренней дисгармонией личностного сознания, художественно исследуется поэтом в целом ряде произведений разных лет: «День ушел, убавилась черта . », «Я усталым таким еще не был .», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель .» и т.д., в которых отразились характерные симптомы разорванного сознания и расколотой «экзистенции», знаки «неподлинного» бытия, о чем нам приходилось уже писать. Психология отчуждения проявилась и в стихотворениях, запечатлевших тему «ухода»: «Устал я жить в родном краю .», «Сторона ль ты моя, сторона! », «Не ругайтесь! Такое дело .» и т.п. В наиболее концентрированной форме эта проблематика нашла свое воплощение в трагически исповедальной поэме «Черный человек», где сам образ инфернального ночного «гостя» представляет собой фантом отчужденного, «неподлинного» существования с его «притяжением небытия», которому лирический герой произведения пытается отчаянно противостоять, вступая в бескомпромиссный поединок с «черным» призраком упорно надвигающейся на него «болезни-К-смерти». Однако вся художественная логика поэмы, вопреки мнению А. Лагуновского, позволяет с достаточной степенью обоснованности утверждать, что «пограничная ситуация» и в этом произведении Есенина не приводит лирического героя к безнадежному духовному тупику, а драматически преодолевается с помощью «очищающей рефлексии» нравственного самосознания, разрешаясь финальным катарсисом. Поэтому невозможно, на наш взгляд, согласиться с категорическим утверждением исследователя о том, что основным стержнем духовного пути С. Есенина стал вывод о бессмыслице существования человека в отчужденном мире.

Поэтическая лексика.
Е. С. Роговер в одной из своих статей утверждал каждый поэт имеет свою как бы “визитную карточку” : или это особенность поэтической техники, или это богатство и красота лирики, или своеобразие лексики. Всё перечисленное, конечно, относится и к Есенину, но хотелось бы отметись особенности лексики поэта.[[5]] Конкретность и отчётливость ...

Церковнославянская письменность.
Как известно, из славянских языков первым получил литературное употребление язык церковнославянский. Здесь не место распространяться о том, славянскому племени принадлежал этот язык- болгарам или паннойцам; для нас важно толко то, что он был потреблен Кириллом и Мефодием для переводов с греческого и что после Кирилла и Мефодия он сдел ...

И снова драматургия
После десятилетнего перерыва Шиллер снова возвратился к драматургии и создал трилогию «Валленштейн» (1791–1799), в которой показал исторические события, происходившие в Германии в начале XVII столетия, в эпоху Тридцатилетней войны. Герой трилогии Альбрехт Валленштейн – действительное историческое лицо, полководец, бывший на службе австр ...