Философский труд «Миф о Сизифе» убеждает, что в уста «постороннего», и Калигулы Камю вложил многие из ключевых мыслей предвоенной поры. На страницах этого пространного «эссе об абсурде» они, так или иначе, повторены и обстоятельно растолкованы, а под самый конец ещё и стянуты в тугой узел притчей – пересказом древнегреческих преданий о вечном труженике Сизифе.

Случилось так, что дни, когда Камю завершал своё эссе, располагали очень и очень многих во Франции внять стоической мудрости Сизифа. Трагический поворот истории выявил ту долю нравственной правоты, которую в обстановке катастроф сохраняет не внемлющее никаким пораженческим доводам упрямство Сизифа, то злободневные запросы

истории обнаруживали и нравственную недостаточность, изъяны сизифовой мудрости. Ведь спустись, скажем, Сизиф однажды, вопреки приговору небожителей, с безлюдного горного склона в долину, где враждуют между собой племена её обитателей, он очутился бы перед неразрешимой для него задачей. До сих пор всё было тяжело, но по крайней мере ясно: камень, гора и нечеловеческий труд, то которого Сизифу не дано избавиться. Теперь же передним разные пути, среди них следует предпочесть какой-нибудь один, обдумав, почему, собственно, этот, а не другой. Сизиф начинает лихорадочно искать, однако на ум приходит вереница малоутешительных афоризмов: правды нет ни на земле, ни выше, всё бессмысленно, значит, «ничто не запрещено» и «иерархия ценностей бесполезна», ей не на что опереться. Любой выбор, следовательно, оправдан, лишь бы он был внятно осознан. Позже Камю без обиняков укажет на самое слабое звено разрыва в цепочке философствования, стержневой для «Мифа о Сизифе»: «Чувство абсурда, когда из него берутся извлечь правила действия, делает убийство, по меньшей мере, безразличными и, значит, допустимым. Если не во что верить, если ни в чём нет смысла и нельзя утверждать ценность чего бы то ни было, тогда всё позволено и всё неважно… Можно топить печи крематориев, а можно и заняться лечением прокажённых. Злодейство или добродетель – всё чистая случайность и прихоть».

«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Патриотизма и героизм донских казаков. Историзм повести
Их 95 дневная осада Азова в 1641г – форма донесения (официально-деловой жанр) – просьба к русскому царю взять под свою опеку крепость Азов). Поэтическая особенность – в центре повествования собирательный, коллективный герой – героический казачий гарнизон крепости как единое целое, а не 1 человек (казаки – беглые холопы по большинству). ...

Белинский
В крепостнической России XIX в. художественная литература была той ареной, на которой все общественные вопросы ставились с большой остротой и силой. Поэтому представители демократической общественной мысли выступали тогда преимущественно в области литературной критики. Деятельность Белинского и его последователей — Добролюбова и Черныше ...

Литературная деятельность Аввакума. «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Новаторство и реализм произведения
Аввакум – писатель второй половины 17в. (идеолог старообрядчества, антиправительственное движение – раскол, или старообрядчество). Автобиографический жанр пришел в русскую литературу благодаря "Житию" протопопа Аввакума. Аввакум выступил не только как страстный публицист и обличитель церковных и светских властей, но и как реф ...